«1951 год. После демобилизации с армии я вернулся в родной Харьков. Недалеко от дома, где я жил, была церковь Александра Невского. Как-то за церковной оградой я увидел могильный холм, небольшой памятник. Прочитал надпись "Ольга Петровна Лебедева. 1892-1943 гг.". Несколько минут стоял неподвижно. Горло сдавила тоска. О.П. Лебедева была нашим учителем математики, классным руководителем. Наша память, наша святыня! Разыскал бывших одноклассников. И вот мы окружили могилу своего любимого учителя. Всем казалось, что мы в неоплаченном долгу перед этой потрясающей женщиной…
Но вернемся назад на 17 лет, в 1934 год. Напротив главного входа в стадион "Металлист" стоял невысокий серый дом. Это была наша 77-я школа. Сюда, за компанию вместе с мальчиком из нашего двора я пришел в первый класс - без оформления, без записи. Моя первая учительница Нина Дмитриевна обнаружила лишнего ученика. Это был я. Она написала записку маме, как оформить меня в школу.
Рос я в цыганском окружении на Средне-Уральской улице. Весь квартал был цыганским. Они жили не табором, все работали. Но дети (и я с ними) жили своей жизнью. К школе нас никто не готовил. С первого по третий класс я учился на одни "уды". В четвертом классе я подружился с новеньким - Даней Рагинским. Таким, каким я стал позже, я обязан ему. В 11-12 лет он отличался феноменальной памятью и эрудицией, помнил расположение войск, ход боев великих полководцев - Александра Македонского, Суворова, Наполеона. Был не по годам начитан. Итак, начиная с четвертого класса, на "уды" я больше не учился.
А потом 3 года удачи, влияния О.П. Лебедевой. Если говорить честно, не сразу она стала нашим кумиром. Ей было немногим более сорока, а выглядела, как пожилая женщина. Постоянно - в белой кофточке, при галстучке. Ее мучила прогрессирующая астма. Часто она не выдерживала и принимала астматол. Смотрела на нас виноватыми глазами. Но какая сила духа и любви к делу, а еще больше любви к нам. Никогда не слышали не только крика, даже укора. Нам было стыдно прийти в школу неподготовленными к урокам. Загоралась, когда предлагали свои варианты решений, задавали интересные вопросы. А как она хотела сдружить нас! В 6 классе оставалась с нами после уроков. Сдвигали парты, заводили патефон, и она учила нас танцам (танцам она научилась в гимназии). Учила красиво держаться, учила хорошим манерам. Вспоминаю, какие интересные литературные (!) вечера она нам готовила. Любимым поэтом ее был М. Лермонтов. Мы помнили большие отрывки из "Мцыри", инсценировали стихотворения в лицах.
Часто группками приглашала нас к себе домой на чай. Ее единственный сын Митрофан служил на тот момент в армии. Присылал матери удивительно романтичные письма. Она очень гордилась сыном. Часто с удовольствием читала отрывки из его писем.
Тяжело больной человек, она находила время проведать родителей своих учеников дома. Не для того, чтобы жаловаться, укорять, а приходила как друг семьи. В июне 1940 года умер мой отец. Через 2-3 дня Ольга Петровна пришла к нам домой и, как могла, утешала маму. Сколько интеллигентности, порядочности, доброты, силы духа и любви было в этой больной, маленькой женщине! Не тогда ли во мне зародилось подсознательное желание стать учителем?
…Были мы детьми своего времени: 1937-1941 г.г. С одной стороны, не понимали, почему арестовывали соседей. Ведь были они нормальными, работающими людьми. А с другой стороны – эти зловещие слова «враг народа». И, конечно, верили: враг не дремлет, надо быть начеку. Вечерами гуляли по Плехановской улице, вглядывались в лица прохожих. Кто из них – враг народа?
…Потом война. Эвакуация в Сталинград. Учебный год закончили в середине мая. Не до учебы! Большинство одноклассников, в том числе и я, пошли работать на Сталинградский тракторный завод. Танки прямо с конвейера шли на фронт. Сейчас удивляюсь, когда мы спали. Нам было по 15 лет. Работали чаще всего ночью по 12 часов, а утром на грузовиках нас отвозили за 30-40 км от города рыть противотанковые рвы. Ночью немцы сбрасывали парашютные диверсионные группы, и часто приходилось отстреливаться, держать оборону. Спасибо руководителям завода. Были составлены списки, в которых были и мы, подростки-сталинградцы.
В 1963 году, в день 20-летия Сталинградской битвы, по тем спискам нас наградили медалью «За оборону Сталинграда». 18 августа 1942 года над Сталинградом нависла армада немецких бомбардировщиков. 26 августа с одним из последних эшелонов ночью нам удалось на пароме переплыть на левый берег Волги. Речка горела. На станции Баскунчак нас догнали немецкие самолеты. Мы успели выскочить в поле: я, мама, шестилетняя сестренка, дедушка с бабушкой. Немецкие штурмовики пролетали на малой высоте, обстреливали усеянной людьми поле. Летчики, откинув прозрачные колпаки, усмехались звериным оскалом. Несколько человек погибло, многие были ранены. Ночью было светло, как днем: горели цистерны с горючим на станции.
А потом – Рубцовск Атлайского края. Опять завод, в октябре с конвейера сошли первые танки. Работали снова по 12 часов, без выходных. В цехах было холодно. У многих, в том числе и у меня, начался фурункулез, который долго не заживал.
В одной комнате жили семь человек. Потом военная летная школа, армия. В 1947 году, когда я стал освобожденным комсоргом батальона, меня вызвал к себе начальник политотдела полковник Бельчинский: «Летное училище ты из-за своего ранения окончить не сможешь. Если хочешь быть кадровым офицером, мы можем рекомендовать тебя в высшее политическое училище». Я ответил, что хочу вернуться к семье – матери, сестре и родителям матери. Бельчинский подумал и предложил поступать на заочное отделение пединститута. Но на какой факультет? Я, не задумываясь, ответил: «На исторический».
На службе рабочий день у меня заканчивался в 10 вечера. И каждый день, в выходные, праздники, я занимался с 10 вечера до 2 часов ночи. В начале 1950 Бельчинский снова вызвал меня. «Знаю, что ты выматываешь себя, а впереди госэкзамены. Есть вакансия заместителя начальника авиационного полигона. Свободного времени будет больше».
Полковник Бельчинский, генерал Пристром (начальник училища), командир эскадрильи майор Тивин заслуживают самой высокой, светлой памяти.
В 1951 году с дипломом учителя истории, демобилизовавшись, я приехал в родной город. Устроиться учителем истории было очень тяжело. Долгие очереди в гороно. В первый раз – отказ, поставили на учет. Через две недели заведующий гороно Иван Тимофеевич Федоренко сказал, что вопрос с назначением меня учителем истории в общем решен, но необходимо поработать несколько месяцев заведующим-педагогом в лагере для старшеклассников.
В конце августа 1951 года я получил приказ о назначении учителем истории средней школы № 119. Иван Тимофеевич, поинтересовавшись, где я живу (в противоположном конце города), сказал: «Не далековато?» - «Да хоть на край света!». Так началась моя школьная дорога длиной в полвека» (из книги Полонского Р.А. "Школа: дорога длиной в полвека").
Пройдет около 11 лет, и в новом микрорайоне Харькова, по улице 12 Апреля, появится новая школа – с номером 26. Полонскому предложат возглавить эту новую школу. Так начнется новая веха в судьбе Романа Абрамовича и, собственно, начнется история самой школы № 26. Про первый год работы Полонского Р.А. директором школы вы можете прочесть на страницах нашей летописи. Но это уже совсем другая история...
