Книга воспоминаний

директора 26-й школы

Романа Абрамовича Полонского

Начинал свой педагогический путь Роман Абрамович учителем истории 119 школы, затем учителем в школе №72, и далее директором двух школ, которые он поднял с "нуля"- №121 и №26.

Читаем)

Школа: Дорога длиной в полвека. (часть 1)

А БЫЛО ТАК

1951 год. После демобилизации из армии я вернулся в родной город Харьков. Недалеко от дома, где я жил, была церковь Александра Невского. Как-то за церковной оградой я увидел могильный холм, небольшой памятник. Прочитал надпись «Ольга Петровна Лебедева. 1892-1943г.г.». Несколько минут стоял неподвижно,* Горло сжала тоска. О. П. Лебедева была нашим учителем математики, классным руководителем. Наша память, наша святыня! Разыскал бывших одноклассников. И вот мы окружили могилу своего любимого учителя. Всем нам казалось, что мы в неоплаченном долгу перед этой потрясающей женщиной...

Но вернемся на 17 лет назад, в 1934 год. Напротив главного входа на стадион «Металлист» стоял невысокий серый дом. Это была наша 77-я школа. Сюда, за компанию вместе с мальчиком из нашего двора, я пришел в первый класс — без оформления, без записи. Моя первая учительница Нина Дмитриевна обнаружила лишнего ученика. Это был я. Она написала записку маме, как оформить меня в школу.

Рос я в цыганском окружении на Средне-Уральской улице. Весь квартал был цыганским. Они жили не табором, все работали. Но дети (и я с ними) жили своей жизнью. К школе нас никто не готовил. С первого по третий класс я учился на одни «уды». В четвертом классе подружился с новеньким — Даней Рагинским. Таким, каким я стал позже, я обязан ему.

В 11-12 лет он отличался феноменальной памятью и эрудицией, помнил расположение войск, ход битв великих полководцев — Александра Македонского, Суворова, Наполеона. Был не по годам начитан. Итак, начиная с четвертого класса, на «уды» я больше не учился.

А потом три года удачи — влияния О. П; Лебедевой. Если говорить честно, не сразу она стала нашим кумиром. Ей было чуть больше сорока, а выглядела, как пожилая женщина. Постоянно — в белой кофточке, при галстучке. Ее мучила прогрессирующая астма. Часто она не выдерживала и принимала астматол. Смотрела на нас виноватыми глазами. Но какая сила духа и любви к делу, а еще больше любви к нам! Никогда не слышали не то, что крика, даже укора. Нам было стыдно прийти в школу, не подготовленными к уроку. Загоралась, когда предлагали свои варианты решений, А как она хотела сдружить нас! В 6 классе оставалась с нами после уроков. Сдвигались парты, заводился патефон, и она учила нас танцевать (танцам она научилась в гимназии). Учила красиво держаться, учила хорошим манерам. Вспоминаю, какие интересные литературные(!) вечера она с нами готовила. Любимым поэтом ее был М. Лермонтов. Мы помнили большие отрывки из «Мцыри», инсценировали стихотворения в лицах.

Часто группками приглашала нас к себе домой на чай. Ее единственный сын Митрофан служил в то время в армии. Присылал матери необычайно романтичные письма. Она очень гордилась сыном. Часто с удовольствием читала отрывки из его писем.

Тяжело больной человек, она находила время посещать родителей своих учеников на дому. Не для того, чтобы жаловаться, укорять, а приходила как друг семьи. В июне 1940 года умер мой отец. Через 2-3 дня Ольга Петровна пришла к нам домой и как могла утешала маму. Сколько интеллигентности, порядочности, доброты, силы духа и любви было в этой больной, маленькой женщине! Не тогда ли у меня зародилось неосознанное желание быть учителем?!

...Были мы детьми своего времени: 1937-1941 г.г. С одной стороны, не понимали, почему арестовывают соседей. Ведь были они нормальными, работящими людьми. А с другой стороны — эти зловещие слова «враг народа». И, конечно, верили: враг не дремлет, надо быть начеку. Вечерами гуляли по Плехановской улице, вглядываясь в лица прохожих. Кто из них — враг народа?

...Потом война. Эвакуация в Сталинград. Учебный год закончился в середине мая. Не до учебы! Большинство одноклассников, в том числе и я, пошли работать на Сталинградский тракторный завод. Танки прямо с конвеєра шли на фронт. Сейчас удивляюсь, когда мы спали. Нам было по 15 лет. Работали чаще всего ночью по 12 часов, а утром нас на грузовиках отвозили за 30-40 км от города рыть противотанковые рвы. Ночью немцы сбрасывали парашютные диверсионные группы, и часто приходилось отстреливаться, держать оборону. Спасибо руководителям завода. Были составлены списки, в которых были и мы, подростки-сталинградцы.

В 1963 году, в день 20-летия Сталинградской битвы, по тем спискам нас наградили медалью «За оборону Сталинграда». 18 августа 1942 года над Сталинградом нависла армада немецких бомбардировщиков. 26 августа с одним из последних эшелонов ночью нам удалось на пароме переплыть на левый берег Волги. Речка горела. На станции Баскунчак нас догнали немецкие самолеты. Мы успели выскочить в поле: я, мама, шестилетняя сестренка, дедушка с бабушкой. Немецкие штурмовики пролетали на малой высоте, обстреливали усеянное людьми поле. Лётчики, откинув прозрачные колпаки, усмехались звериным оскалом. Несколько человек погибло, многие были ранены. Ночью было светло, как гнем: горели цистерны с горючим на станции.

А потом — Рубцовск Атлайского края. Опять завод, в октябре с конвейера сошли первые танки. Работали снова по 12 часов, без выходных. В цехах было холодно. У многих, в том числе и у меня, начался фурункулез, который долго не заживал.

В одной комнате жили семь человек.. Потом военная летная школа, армия. В 1947 году, когда я стал освобожденным комсоргом батальона, меня вызвал к себе начальник политотдела полковник Бельчинский: «Летное училище ты из-за своего ранения окончить не сможешь. Если хочешь быть кадровым офицером, мы можем рекомендовать тебя в высшее политическое училище». Я ответил, что хочу вернуться к семье — матери, сестре и родителям матери. Бельчинский подумал и предложил поступить на заочное отделение пединститута. Но на какой факультет? Я, не задумываясь, ответил: «На исторический».

На службе рабочий день у меня заканчивался в 10 вечера. И каждый день, в выходные, праздники, я занимался с 10 вечера до 2 часов ночи. Вначале 1950 года Бельчинский снова вызвал меня. «Знаю, что ты выматываешь себя, а впереди госэкзамены. Есть вакансия заместителя начальника авиационного полигона. Свободного времени будет больше».

Полковник Бельчинский, генерал Пристром (начальник училища), командир эскадрильи майор Тивин заслуживают самой высокой, светлой памяти.

В 1951 году с дипломом учителя истории, демобилизовавшись, я приехал в родной город. Устроиться учителем истории было очень тяжело. Долгие очереди в гороно. В первый раз — отказ, поставили на учет. Через две недели заведующий гороно Иван Тимофеевич Федоренко сказал, что вопрос с назначением меня учителем истории в общем решен, но необходимо поработать несколько месяцев заведующим-педагогом в лагере для старшеклассников.

В конце августа 1951 года я получил приказ о назначении учителем истории средней школы №119. Иван Тимофеевич, поинтересовавшись, где я живу (в противоположном конце города), сказал: «Не далековато?» — «Да я хоть на край света!». Так началась моя школьная дорога длиной в полвека.

..

Директором 119-й школы был Савелий Федорович Куприянов. Фронтовик, после демобилизации продолжил дело довоенных лет. В 1948 году стал директором школы. С ним моя работа учителем, а позже директором школы, была связана более, чем 25 лет. Очень порядочный человек, замечательный организатор — таким он был директором школы, позже — заведующим районным отделом образования. Ценил в учителях, руководителях школ прежде всего деловые качества, не терпел подхалимства, халтуры.

Каким магнитом притягивала 119-я школа молодых учителей! Так в начале 50-х г.г. в школе сложился один из самых ярких, творческих коллективов. С. Ф. Куприянов придавал большое значение педсоветам. Чаще всего докладчиком был сам. Тщательно готовился, собирал заранее актив школы, определял проблемы и пути их решения. Тут же назначались те, кто будет выступать, готовились решения педсовета. И деталь, которая запомнилась. Наверно, желая подчеркнуть важность события, в день педсовета Савелий Федорович был в новом, с иголочки, костюме.

Под стать ему был завуч школы — Дмитрий Григорьевич Судейченко. Блестящий учитель географии, он был любимцем учеников старших классов. Много и упорно работал с начинающими учителями. Остро чувствовал, где обычная халтура (хоть и редко, но такое бывало), а где — беспомощность, нехватка опыта. Объявил все свои уроки открытыми и частенько сообщал о том, какие методические приемы применяются на уроке: организация самостоятельной работы, дифференцированный подход к ученикам и т.п. Большинство учителей, в том числе и я, были удивлены, когда узнали, что он уходит со школы, ему предложили место в школьном отделе обкома партии.

Его заменила С. М. Прилуцкая. Очень опытный, знающий учитель физики. Была требовательной, принципиальной. Основная часть учителей была довольна своим руководителем.

Так сложилось, что моя работа началась с преподавания истории Древнего мира и Средних веков. Эти курсы давали огромную возможность проявить себя, заинтересовать учеников. Мне (и ученикам) были особенно интересны уроки, связанные с историей военного искусства (как я уже писал, этот интерес возник у меня еще в детстве). Особенно любил уроки о военном искусстве Александра Македонского. Распалялся, входил в раж (коллеги, которые посещали мои уроки, шутили: «Смотри не увлекайся, как гоголевский учитель из «Ревизора»: «Александр Македонский был великим полководцем, но зачем же стулья ломать?!»). Приходилось доказывать, что из всех полководцев в мировой истории к нему больше всего подходит определение «Великий». Он был не только умелый полководец, но и нес на Восток, в покоренные страны, не разрушение и опустошение, а высокую культуру эллинизма. Не зря его учителем был Великий Аристотель. А сам Александр Македонский неизменно брал с собой в походы «Иллиаду» и «Одиссею».

Весь первый год работы я приходил в школу в военной форме (первый гражданский костюм мне удалось пошить только в конце учебного года). Это тоже помогало мне завоевать авторитет у детей. Руководители школы дали положительную оценку моим урокам. Но уже в конце первого полугодия я все больше и больше чувствовал беспокойство: чего-то (сам это чувствовал) не хватало моим урокам. Сам я был очень активным, а детям отводилась пассивная роль. На районном методическом объединении учителей я познакомился с Александром Романовичем Саксоном.

Прошел он всю войну «от звонка до звонка». Пошел добровольцем на фронт через несколько дней после выпускного вечера. Могучий, статный. Как сейчас, звучит в ушах его бархатный баритон. Я уговорил его разрешить мне посетить 1-2 урока. В дневнике, который веду с 1944 года, есть записи о посещенном уроке.

8-й класс. Тема «Опричнина». На доске — проблемные вопросы:

1) Случайностью ли был отъезд Ивана IV в Александровскую слободу?

2) В чем состоял глубинный смысл опричнины?

3) Раскройте причины, которые побудили царя пойти на страны востока.

4) Как Вы оцениваете значение опричнины?

5) В чем состоял звериный оскал деспотизма Ивана IV?

6) Находите ли Вы что-то положительное в истории России в период правления Ивана IV?

Меня трудно было удивить легкостью изложения материала. И все-таки артистизм великого мастера меня покорил. Но не это главное. Действующими лицами были и учитель, и ученики. Последние искали ответы на заданные вопросы в учебнике. Ученики привычно работали с документами. Один ученик не сдержался и спросил: «А как Вы относитесь к этой зловещей личности?». — Зловещей? — переспросил учитель и на мгновение замолк. — А я бы сказал, скорее, неординарной личности. Наиболее образованный человек своего времени (образованней большинства монархов Европы того периода), поэт, писатель, музыкант (разумеется, церковный, светского искусства в России в то время практически не было). — Ну а как же тиран, убийца, виновник гибели многих тысяч людей? — И это правда. Он страдал и мучился, сам от себя. Каялся, грешил и снова каялся.

Это был для меня еще один важный урок. Не делать самому окончательные выводы. И потом: находить в личности не только темные, но и светлые стороны. Реальность намного сложнее. Не было штампа и в домашнем задании (обычное: номер параграфа такой-то, номер страницы такой-то), ученики должны были ответить на проблемные вопросы. Я сразу увидел слабые стороны своих уроков: активный учитель, ученикам отводится роль пассивных слушателей. Александр Романович потом долгие годы работал завучем, сначала в школе №40, затем (в 60-70 гг.) в школе №119. Его авторитет был настолько высоким, что учителя, которые работали с ним вместе, дружелюбно называли его школу Саксонией (по фамилии Саксон).

Все больше убеждаюсь в том, что нужно собирать опыт учителей по крупицам. Сначала много полезного я взял из опыта учителя истории Сониной Софии Ивановны. Ее педагогический стаж составлял тогда пять лет. Мы работали в параллели 6-х классов (а их было шесть). Она посещала мои уроки, я — ее. А на январских каникулах наши ученики сошлись в конкурсе знатоков истории. Судьями были старшеклассники. А затем учитель физкультуры Виктория Ароновна Горн провела игровую часть вечера. Вот кто действительно был кумиром для детей! Трудно представить себе, в каких тяжелых условиях она работала. Спортивного зала не было. В непогоду уроки проводила в коридоре школы или в классной комнате. Но большую часть уроков проводила на свежем воздухе. Часто приглашала на свои уроки медицинскую сестру. Та измеряла пульс у детей в начале урока, затем после основной части урока. В зависимости от этого В. А. Горн делила класс на группы, давая дифференцированные нагрузки. Когда я был директором школы, добивался от учителей физвоспитания таких же подходов к организации учебного процесса. Долгие годы работала Виктория Ароновна заместителем массового отдела районного клуба «Юность» в парке им. В.Маяковского. В каждый районный праздник она вносила что-то новое и необычное.